Следствие, суд и казнь

Из тюрьмы Сомбатхея меня отправили в казармы Хадик в Будапеште, где размещалась военная контрразведка, а затем в военную тюрьму на бульваре Маргит. Там меня подвергли допросам, избиениям и пыткам, требуя рассказать о моём задании и выдать код передатчика. При этом побоями и пытками занимались венгерские следователи, а немецкие пытались применять в основном психологическое воздействие. Я вела себя мужественно. Несмотря на истязания, я не теряла присутствия духа. В тюрьме я написала самоучитель по ивриту.

Моей маме 17 июня сделали очную ставку со мной, требуя повлиять на меня, чтобы я сотрудничала со следствием. В тот же день мама также была арестована и её несколько месяцев держали в той же тюрьме. 23 июня мама узнала, что я нахожусь рядом. В дальнейшем мы сумели видеться и общаться. 11 сентября меня перевели в тюрьму на улице Конти, а 13 сентября маму перевели из тюрьмы в концентрационный лагерь Киштарче, на окраине Будапешта. В конце сентября лагерь был ликвидирован и заключённых отпустили. 12 октября мама наняла адвоката Андора Селечени для помощи мне.

Адвокат уверял маму, что мне грозит лишь длительный срок заключения, который будет отменён, как только Венгрия капитулирует перед наступающей Красной Армией. Однако роковую роль в моей судьбе сыграл государственный переворот в Венгрии 15-16 октября, в результате которого к власти пришла нацистская партия «Скрещённые стрелы» во главе с Ференцем Салаши.

Суд, состоявшийся 28 октября 1944 года, обвинил меня в шпионаже на основании документов следствия военной контрразведки. Особый трибунал при начальнике генерального штаба в составе военного юриста капитана Дьюлы Шимона и двоих офицеров без юридического образования приговорил меня к смертной казни согласно статье 2 «Закона о национальной обороне» от 1939 года. Обвинение представлял военный юрист Михай Кечкеш.

Вынесение приговора было отложено на 8 дней.

Перед расстрелом мне предложили обратиться с просьбой о помиловании и разрешили написать два письма. Просить помилования, как и от повязки на глаза при расстреле, я отказалась, а одно из писем, адресованное друзьям, гласило:
«Идите вперед, не сходите с нашего пути. Боритесь до конца, пока не наступит день свободы, день победы нашего народа».